Доколе? Об этом не напишут Эстонские медиа!
Похожие статьи
Молодые здоровые люди, как правило, обладают молодым здоровым аппетитом. Особенно те, кого мама больше не уговаривает поесть и не подсовывает лишний кусочек. Только уехав из дома, начинаешь понимать, какое это было преимущество, когда не надо беспокоиться, что и когда появится на твоём столе, достаточно только помыть руки и перед тобой уже тарелка котлет, исходящая паром, с гарниром, соусом, салатом и хлебом. А перед вторым бывало, как правило, первое, а после ещё и третье в виде компота или киселя.
В общежитии эта парадигма ломалась в первую неделю. К нашему удивлению, никто не предлагал нам котлет, или бутербродов, или даже чаю. Все это надлежало купить за деньги, принести и приготовить, и только потом потребить
Но нам было грех жаловаться. В обычные учебные дни мы завтракали в кафетерии гастронома “На углу”. Два бутерброда на белом хлебе с вареной колбасой. Бутерброды с удивительной скоростью изготавливали прямо тут же перед ожидающей очередью. Граненый стакан сладкого кофе с молоком, разведенным из банок. Достаточно, чтобы дожить до обеда.
В обед мы, если были при деньгах, брали в столовке полноценное блюдо, если были не при деньгах, просили гарнир с соусом на халяву, который ругающиеся раздатчицы нам все-таки предоставляли. На ужин мы покупали что-нибудь в том же Гастрономе “На углу”.
В выходные завтрак в основном состоял из яичницы с колбасой и луком, самые голодные могли дополнить яичницу бутербродами. Если сейчас сравнить, что и сколько мы ели в студенческие годы, любой коуч по здоровому образу жизни разрыдался бы и предсказал нам безвременную смерть. Но мы до сих пор живы и чувствуем себя хорошо.
Это была колбаса по 2.20, “Детская” или “Весенняя”. Почему “Весенняя”, до сих пор загадка для меня. “Докторская” была дороже и “Любительская” тоже. Могло доходить до 2.80.
Но была и “Крестьянская” по 1.80. Или “Ветчиннорубленая”, переделанная нами в “Вечнорубленую”.
Яйца делились на две категории: “Яечки по девяносто пять копеек” или “Яйца по рубль двадцать”, как раз подходящие под наименование “Бычиные”.
Сыр был “Голландский”, “Российский”, “Пошехонский”, “Степной”. Плавленый сырок “Дружба” – мировая закуска для любых посиделок.
Сливочное масло “Крестьянское” было на развес, здоровенный брус, покрытый росинками, от которого тетенька в белом халате с усилием отделяла ножом запрошенное количество и шлепала на кусок плотной серой бумаги. На бумаге проступали темные лоснящиеся пятна. “Вологодское” масло бывало в пачках, аккуратное, ровное, 200 граммов, завернутых в сине-золотую фольгу. “Вологодское” было красивее, а “Крестьянское” вкуснее. Красивая упаковка не всегда компенсирует качество. Тогда мы еще это толком не понимали.
В “Булочную” мы забегали в любое время: когда основа твоего меню – бутерброды, хлебный магазин становится основой основы. Батон белый за 13 копеек, круглый каравай “Орловский”, черный кирпичик, для гурманов существовал “Бородинский”, “Рижский”. Но я лично к ним не припала, хлеб с тмином меня всегда отвращал, а особенно сладкий. Я предпочитала обычный ржаной. Особенным удовольствием было купить теплую, пахучую буханку с упоительно хрустящей корочкой и по дороге домой обкусать эту корочку, румяную, сверху темно-коричневую и глянцевую, как шляпка боровика, а с боков золотистую и ноздреватую — ничего вкуснее не придумаешь. Особенно зимой, когда теплая буханка греет руки, снег хрустит, корка хрустит, а свежий мякиш исходит паром.
Для любителей выпечки там же были плюшки, сайки, сдобные булочки с кремом, с изюмом. Сушки и баранки с маком в упаковках и просто на связках. Сушки делились на сладкие и соленые, кому что больше нравилось. Были они крепкие, мы старались сломать сушку, сжав ее в ладони, сладкие ломались легко, а соленые упрямились. А баранки были мягкие, очень вкусно было кусать баранку и запивать молоком.
Часто покупали хлеба больше, чем требовалось, в расчете на то, что к нам непременно прибегут “стрельнуть” полбатона менее проворные или более занятые, или просто безденежные соседи. В свою очередь мы одалживались у соседей, если нас настигал хлебный кризис. Такой натуральный обмен был в порядке вещей.
По нашей Михалковской улице трамвайчик заворачивал на углу и шел в сторону Коптева с его рынком, банями и бульваром Матроса Железняка.
А если пройти поворот, то дальше был еще один магазин с молочными продуктами. Там всегда была свежая сметана, замечательный кефир и топленое молоко “Можайское” под золотыми фольговыми крышечками. Тогда только входили в моду картонные коробки для молочных продуктов, но “Можайское” всегда было в стеклянных бутылках, похожих на утиные тушки, – широкий низ и узкая шейка, увенчанная золотой фольгой. Это было замечательное молоко, желтоватое, густое, с удивительным ароматом, наводившее на воспоминания о русских печах, чугунках и ухватах
Иногда на нас находило желание приготовить что-нибудь более основательное, чем бутерброды. Чаще всего это бывала курица. Французская или голландская в пакете с потрошками внутри. Из курицы получалось, как минимум, два блюда.
Сначала курицу варили. Потом доставали из бульона и разделывали. Ножки, крылышки и грудинка отделялись и отправлялись на сковороду поджариваться, а хребет, именуемый “вертолет”, возвращался в кастрюлю. К вертолету присоединяли картошку и, по фантазии, либо капусту, тогда получались щи, либо свеклу, в этом случае варево именовалось “борщ”. Суп на первое, жареная курица на второе. Вареная картошка на гарнир – у нас бывал царский обед.Время от времени в кулинарном отделе Гастронома “На углу” появлялись в продаже котлеты в панировке и свиные отбивные, но мы перестали их покупать, убедившись, что в котлетах было больше хлеба, чем фарша, а под сухарями “отбивной” в основном скрывалось сало. Уплаченных денег это точно не стоило.
Зато, если везло, и нам удавалось купить болгарские консервы “Голубцы”, то это было настоящей удачей. Можно было поедать их холодными из банки или греть на сковородке, это было одинаково хорошо. В самом ли деле консервированные голубцы были такие вкусные или нам в те времена все было вкусно, трудно сказа
Время от времени покупали и жарили рыбу. Почему время от времени, трудно сказать. Ведь это была отличная североморская треска, вкусный серебристый хек, по-моему, даже палтус. Ну и консервы “Минтай в томате”, “Бычки”, всякая тюлька, килька и хамса.
Креветки горами в развес или в упаковках. Кальмары продавались как в банках, уже готовые, так и сырые в рыбном отделе. Варить кальмара было искусством – чуть передержишь в кипятке, он становится резиновым. Потом надо было снимать пленки и вынимать какие-то подобия тонких костей, после этого кальмар годился хоть на салат, хоть просто так. Иногда варили таз креветок и сидели, грызли их, как семечки. По количеству шелухи и затраченного времени эти два процесса были сравнимы.
На улице стояли киоски и ларьки с мороженым. “Лакомка” за 28 копеек – любимая сливочная трубочка, облитая шоколадом, эскимо в шоколадной глазури на палочке, сливочное мороженое в вафельном стаканчике, которое так вкусно было откусывать вместе со стаканчиком. Был рожок “Фестивальный”, посыпанный орешками поверху. А если стаканчик был картонный, к нему полагалась плоская палочка-ложечка с закругленным кончиком. Снимали с мороженого бумажный покровный кружок и начинали выбирать ложечкой холодную сладость.
Пили газировку. Тогда эти автоматы стояли по всей Москве. Три копейки с сиропом, одна без сиропа. У нас всегда с собой был складной пластмассовый стаканчик на случай, если граненый дежурный стакан похищен, что случалось регулярно.
Часто покупали жареные пирожки. Особенно здорово было купить пирожок у лоточницы где-нибудь на ВДНХ или в парке Горького. Пять копеек стоило это лакомство. Были пирожки с повидлом, были с мясом. Пирожки с мясом именовались у нас “божественная еда”, потому что “один бог знает, что у них внутри”. Такая была дежурная шутка.
Лоточница заворачивала пару пирожков в бумажную ленту, вернее, не заворачивала, а просто перехватывала их посередине и вручала нам. Пирожки были в виде длинной трубочки с открытыми концами, оттуда выглядывало повидло или мясной фарш. Пахли пирожки упоительно горячим жареным тестом, лента сразу становилась масляной, а мы осторожно, чтобы начинка не вылезла с другой стороны, откусывали, переворачивали и проверяли, где повидло
Но иногда у нас случались “тощие” дни. Случалось, что мы не рассчитывали деньги или покупали что-нибудь очень желанное, но “непокарманное” и тогда на несколько дней переходили в режим жесткой экономии. В это время мы пожинали плоды с тех зерен, что были брошены в землю заблаговременно, то есть ходили по соседям “стрелять” хлеб, сахар и чай. Закупали на последние копейки картошку, капусту, подсолнечное масло и варили “постные” супчики, сдабривая зажаренным луком овощной отвар и подливая масло, чтобы блестки плавали на поверхности и притворялись мясом. Однажды даже эти копейки закончились у нас. Все, что удалось купить на последнюю мелочь – килограмм репчатого лука. Хлеб одолжили у соседей, у других соседей попросили налить на сковороду подсолнечного масла. Зажарили лук на масле с солью и съели с хлебом. Да, было.
Но однажды нам повезло как раз в такой вот тощий день. Моя соседка по комнате отправилась умываться и вернулась очень быстро неумытая, зато очень возбужденная. А умывалки у нас на этаже, надо сказать, располагались по одной в каждом крыле, стояли там здоровенные, как в казарме, цинковые умывальники с бронзовыми кранами и в углу располагался мусорный бачок.
Моя соседка, кинув на кровать свои умывальные принадлежности, схватила меня за руку и, шепча “Бутылки! Бутылки!”, потащила меня за собой.Я от неожиданности даже руку не отняла, так и бежала следом, как коза на поводке.
Соседка втолкнула меня в умывалку. В углу возле мусорного бачка, окружая его, словно побитое половецкое войско степной курган, лежала груда пустых бутылок. Из-под шампанского в основном, но были и винные, и пивные…
В те времена сдавать пустую тару не считалось предосудительным. Были большие тарные пункты, были твердые тарифы на разные бутылки и банки. Уже точно не помню, но, кажется, пол-литровые молочные бутылки были по 15 копеек, а литровые по 20, банка из-под сметаны – 5 копеек, а из-под пива 12, бутылка из-под шампанского тянула на 25 или 30 копеекВ основном мы покупали молоко, кефир, сметану, шампанское раз в месяц.
Стеклотара понемногу накапливалась, и время от времени мы отправлялись “сдавать бутылки”, выручая рубль или около того.
Поэтому от такого богатства, которое кто-то просто выбросил в мусор, у нас засверкали глаза. Мы немедленно выковали план: я остаюсь караулить, а соседка бежит в комнату и приносит все возможные емкости, куда мы сложим добычу. А уж потом!..
Мы сдали тары в тот день на сумму больше пяти рублей. Этих денег нам с лихвой хватило до стипендии.
А откуда в умывалке взялись бутылки да еще в таком количестве, осталось загадкой. Вероятнее всего, это были горные орлы с какой-то грандиозной гулянкой. Потому и выбросили бутылки – не к лицу орлам носить бутылки в клюве.
