Доколе? Об этом не напишут Эстонские медиа!
Похожие статьи
Что представляло собой крепостное право в Эстонии (pärisorjus)?
В наше время в Эстонии политики и политологи, либо стесняются мрачного прошлого («семь веков под иностранным игом и рабства» во втором тысячелетии нашей эры), либо оправдывают всем этим пороки вынужденно запоздалого и взрывообразного становления собственной государственности.
Существует и третий подход: градация захватчиков – одни были плохие, другие – хорошие…
В силу всего этого и в общественном сознании сложилось превратное представление о рабстве (orjus), подразумевавшем подчинение эстонцев самым разным захватчикам и крепостном праве (pärisorjus), имевшем, якобы, не только экономическую основу.
Свой, эстонский, взгляд излагает историк Андрес Адамсон в выступлении (Teadlane selgitab: mida tähendas pärisorjus Eestis? – YouTube). Оно опубликовано в рамках Интернет-проекта Академии Наук Эстонии POP(up)TEADUS, созданного для популяризации научно обоснованных знаний представителями эстонской науки, получившими признание в академических кругах.
Ниже приводится с небольшими купюрами перевод на русский язык, а местами – в форме изложения, выступление названного историка, ответившего на вопрос: что же представляло собой в Эстонии крепостное право и какова была его роль в жизни народа?
Термины и смыслы
Это не такой простой вопрос. Прежде всего, надо прояснить значение самого слова «крепостное право» (pärisorjus). Слова часто и во многом определяются представлением человека о предмете, который на деле может иметь совсем иное значение. Так, словосочетание «крепостное право» (pärisorjus), конструктивно наша мысль определяет как нечто кошмарное, да и часть этого словосочетания – «рабство» (orjus) тоже воспринимается, как нечто жестокое и ужасное. В то же время «рабство» (orjus) понимается, как ещё не самое страшное рабство, например, в сравнении с «крепостным правом» (pärisorjus, что в дословном переводе на русский звучит именно, как «настоящее рабство».
На самом деле всё наоборот. Крепостное право, это – форма организации сельскохозяйственного производства в федальную эпоху, главный признак которого – sunnismaisus, что переводится, как принудительное закрепление крестьянина к конкретной земле. При этом «крепостное право» не имеет абсолютно одинакового значения – в разных частях Европы и в какой-то степени и за её пределами, оно имеет свои отличия. Вернусь к этому чуть позже.
Но исторический достоверно, что в Эстонии при крепостном праве (pärisorjus) положение крестьян было значительно лучше, чем при рабстве (orjus) в прямом смысле этого слова.
К слову, отвлёкся бы на разъяснение слова «orjus» (рабство). На староэстонском языке оно имело смысл – «kohustus», то есть обязанность/долг/повинность. Так, на крестьян возлагалась обязанность строительства дорог (tee, teed), что называли «teede orjus» или «teeorjus» (в переводе – повинность на строительство дорог).
Вообще, если обратиться к преданиям эстонского народа, то понятие «крепостного права» (pärisorjus) почти не упоминается. Зато часто встречается слово «teoorjus» (tegu, teo – дело, дела). Преимущественно после отмены крепостного права, но отчасти и во время оного, «teoorjus» имело значение земельной ренты, которую выплачивали не деньгами, а отработкой в виде труда, трудовой повинности. Даже в наше время употребляется слово «kooliorjus» (kool – школа, то есть, обязанность учиться). Так что слово «orjus» (рабство) имеет много значений. Между прочим, и в требованиях восставших в Эстляндии во время первой русской революциии 1905 года слово «orjus» в этом же контексте понималось, как обязанность, долг, повинность.
Если теперь вернуться к крепостному праву, то повторюсь, что в народных преданиях такое слово и его значение почти не встречается. Чаще в них встречается слово «pärispõlv» (в переводе: истинное/настоящее поколение). Это также указывает на то, что поначалу само крестьянство не относилось к крепостному праву плохо.
Крестяьне-рабовладельцы
Теперь ещё один момент. У нас часто считают, что крепостное право обязательно сопутствовало захватам Эстонии чужеземцами. А так, мол, в самые древние времена на территории нынешней Эстонии, якобы, царила свобода. На самом деле в древней Эстонии царило самое настоящее рабовладельческое общество. Пример: даже после того, как пришли захватчики и состоялось обращение в христианство у самих крестьян вплоть до XV века были свои рабы, которых никак нельзя называть крепостными.
Тут стоит привести такую более удалённую параллель… с Европой. Представим Англию англосаксов до того, как её захватили, имею в виду не викингов, а нормандского герцога Вильгельма по прозвищу Завоеватель, который вторгся в Англию и одержал победу в 1066 году в сражении при Гастингсе.
Отражение покорения Англии чужеземцами нашло у англичан отражение в представление о благородном рыцаре Айвенго или благородном лесном разбойнике Робин Гуде… ибо создание нормандцами нового английского государства (вместе с фундаментальными реформами) означало для англосаксов их подавление. То есть, имевшуюся до этого свободу они потеряли и началось, как бы, их рабство.
На самом деле англосаксонское общество было до Вильгельма куда более варварским и рабовладельческим. Но победитель не смог сразу после войны, даже добившись контроля за происходящим, ликвидировать рабовладение, зато добился отмены торговли рабами. Так что в реале после завоевания Англии нормандским герцогом для огромной части покорённого населения условия жизни значительно улучшились, в частности, и положение рабов.
В Эстонии после крещения населения складывался аналогичный процесс. И тут значительная часть населения была рабами.
На Сааремаа они составляли четверь всех жителей. Ими могли быть чужестранцы-военнопленные и их потомки. Так что и они относятся к нашим предкам.
А что касается положения населения, то после навязанного ему извне крещения оно по многим показателям улучшилось (можно сказать упорядочилось – прим. переводчика). Но со временем это христианское нашествие постепенно стало приобретать черты колониализма и всё больше эстонцев стало ощущать себя угнетаемыми…
В чём это проявлялось до установления настоящего крепостного права? У нас в средние века устанавливались свои формы зависимости крестьян, приводившие к их бесправию. Например, имело значение, относился крестьянин к государственной мызе (усадьбе), к так называемым усадьбам епископств или военно-монашеских орденов (это – организации, создававшиеся рыцарями и духовенством под началом католической церкви в XII-XIII века – прим. переводчика). Были и такие крестьяне, которые при усадьбах оставались сами по себе и отработки которых были относительно скромных размеров. Была ещё одна группа крестьян – при частных мызах.
Крепостное право
По-настоящему крепостное право наступило только с приходом в Эстонию Швеции. «Шведское время» относится к XVII веку, с преобладанием в 1630-40 годы.
Тут нет ничего удивительного – приблизительно в это же время, когда во второй половине XVI века и в начале XVII века крепостное право утверждалось во всём нашем регионе – на востоке и юго-востоке Германии, в Латвии, Литве, Польше, в скандинавских странах, например, в Дании. Это происходило там, где специализировались на масштабном выращивании зерновых в силу растущего спроса зерна на рынках. До этого такой высокой потребности не было.
Было и ещё одно обстоятельство – ослабление крестьянства в Германии, которое проиграло в XVI веке в крупной Крестьянской войне называемой ещё Великой.
Есть и другие аргументы. Так, в Эстонии и Прибалтике в целом установлению крепостного права способствовали и завоевательные войны на их землях, в ходе которых редело крестьянство, что вынуждало мызы, удовлетворявшие зерновые рынки, ради гарантинрованного обеспечения рабочей силой прикреплять крестьян к земле. Так что это был процесс с экономической подоплёкой, совпавший с шведским периодом истории Эстонии.
Вообще, многие заметные события, в том числе плохие, пришлись в Эстонии на шведский период.
Но это – не тема нашей беседы. (Тут стоит вспомнить, что до недавнего визита в Эстонию шведской королевской четы министр иностранных дел ЭР Маргус Цахкна, как пишет Postimees.ee, заявил в Стокгольме: «Me ütleme Eestis: head vanad Rootsi ajad – ja need olid head» («Мы говорим в Эстонии: хорошие старые шведские времена и они были хорошими»). Это лишний раз характеризует культурный уровень и угодничество нашего политикума перед сильными мира сего – прим. переводчика).
Зато мы часто пишем, что самые трудные времена в истории эстонского крестьянства были обусловлены Северной войной
(Швеция проиграла России и потеряла Эстляндию с Лифляндией – прим. переводчика),из-за которой почти на сто лет отложили отмену крепостного права. Ну, конечно, это – «Vene aeg» («русское время»), его первое столетие.
Однако это – ошибочно. На самом деле XVIII век был относительно благополучным периодом. Он был обусловлен тем, что налоговая нагрузка в Эстонии особенно не выросла и при этом образовался новый, огромный рынок сбыта в лице столицы Российской империи. Под самым боком Эстонии. Эстонские крнестьяне имели от этого бума свой куш.
Это продолжалось до последней четверти XVIII века, когда, во-первых, местные земледельцы не смогли конкурировать с введёнными в оборот чернозёмными землями в Южной России и на Украине, обеспечивавшими производство более дешёвого зерна, и, во-вторых, выросшая численность населения превысила возможности Эстонии прокормить всех жителей.
С точки зрения сельскохозяйственного производства Эстония – крохотная и была способна разместить и прокормить до конца XX столетия 400-450 тысяч жителей. Превышение этого предела, а оно началось уже в конце XVIII века, привело к кризису аграрной отрасли. Показательно, что последнее и привело в начале XIX века к отмене крепостного права и ко многим реформам в сельском хозяйстве в Прибалтике (почти на полвека раньше, чем в России, хотя Эстляндия и Лифляндия были в составе Российской империи – прим. переводчика).
Две стороны медали
Когда в раннее средневековье только начиналось принудительное привязывание крестьян к земле (ещё не крепостное право – прим. переводчика), то, прежде всего, оно получило распространение только среди занятых сельскохозяйственным производством –хозяев хуторов и их наследников, которые несли ответственность за выплаты долгов.
Безземельные селяне, никак не привязанные к земле, которые представляли собой беднейшее сельское население и считались самыми угнетаемыми и с минимальными правами, но они были… свободными. Впрочем, и они стали крепостными во время господства на территории Эстонии Шведского королевства, которое хотело контролировать и подчинять себе всё и вся.
Но распространение крепостного права на всех крестьян, принудило землевладельцев, тех же баронов/помещиков, взять на себя ответственность за население, проживавшее на их террриториях. Так что, крепостное право означало не только угнетение крестьян, лишение их свободы, запрета на ношение оружия, но и дальнейшее расширение ответственности помещиков, дворян – на них возлагались функции полиции, сборщиков налогов и судебной власти, а также юридическое оформление такого администрирования. Дворяне обязаны были помогать закреплённым за ними крестьянами, в том числе в трудные годы.
И вот всё это – две стороны одной медали, что можно считать и взаимовыгодным симбиозом. Примером этого служит реакция крестьян в Вирумаа после Северной войны, когда местные дворяне бежали и их усадьбы стали государственными, а новая российская власть предложила тем же земледельцам взять в коллективную собственность государственные мызы, а также ответственность за порядок и блогополучие своего региона. Так вот, крестьянство дружно и по существу дало понять: нет, спасибо, пришлите нам помещиков.
А подытоживая, скажу, что нет простого ответа на вопрос: какое именно влияние оказало крепостное право на развитие Эстонии? Одно очевидно: это явление было формой организации сельскохозяйственного производства своего времени.
Желающие поддержать наш сайт могут это сделать, переведя посильную сумму на счёт Правозащитного центра “Китеж”. Центр находится в списке льготников, поэтому с пожертвований возвращается подоходный налог.
MTÜ INIMÕIGUSTE KAITSE KESKUS KITEZH
EE332200221063236182
Пояснение: annetus
