Маргарита Корнышева: “Теперь редакции напоминают кладбища – все по-канцелярски спокойны и безучастны”

Не потому, что при мне на русском Delfi небо было голубее, а трава зеленее, но тогда это был реально лучший русскоязычный информационный ресурс в Эстонии. Масса оригинальных материалов, перспективные начинающие журналисты… Руководители Delfi пустили все под откос. Блестящий пример того, как убивают курицу, несущую золотые яйца.

По роду деятельности ты должна следить за политикой в Эстонии, Европе, мире?

Конечно.

Приходится ли бывать в Брюсселе? Нравится тебе там?

Бывать приходится. Брюссель – не самый любимый город. Нравится местами.

Общаешься ли с другими депутатами?

На сайте Яны Тоом есть рубрика «Гость». Для нее брала интервью у депутатов Европарламента Давида Боррелли, Татьяны Жданок, Андрея Мамыкина,  Жана-Люка Шаффхаузера. Когда бываю в Брюсселе, здороваюсь с Каллас и Паэтом, они там неподалеку от Яны дислоцируются.

Что думаешь об отставке единственного русскоязычного министра?

Какой он русскоязычный!? Евгений Осиновский  уже давно эстоноязычный человек с неплохим русским языком.

А отставка – так давно пора. Он слабый министр. Член правления Социал-демократической партии Марью Лауристин пошла бы с ним в разведку. Я бы не пошла.    

О своем уходе с канала ETV+ заявила Дарья Саар. В последнее время с профессией также завязали несколько известных журналистов, например, Евгения Вяря, Николай Караев. По собственному желанию с «Дельфи» ушла Юлия Родина. Как думаешь, в чем причина? Давай порассуждаем. Русские не выдерживают возложенных ожиданий? Слишком маленькая зарплата? Как бы ты с высоты своего опыта оценила русскоязычную журналистику в Эстонии? Есть ли она или..?

Из редакций кто-то уходит сам, кого-то уходят, а кого-то (как, к примеру, меня), вышибают, нарушая все мыслимые законы. Насколько упомянутые тобою люди завязали с профессией, судить не берусь. Однако о журналистике порассуждать можно, чего ж не порассуждать-то?

Если кратко: с журналистикой вообще беда. И не только в Эстонии. Такая глобальная история. Владельцы СМИ четко поняли: если пипл и рекламодатели все равно хавают,  можно обойтись во всех смыслах незамысловатыми кадрами. На фига люди, владеющие профессией, у которых еще и зубы имеются? Хлопот не оберешься. К слову, лишь только эти самые «хлопоты» с журналистом начинаются, его, как правило, ставят в невыносимое положение (ограничивают в темах, намекают, как «надо», а как «не надо» писать, показывать и говорить), причина ухода часто именно в этом.

На предмет русской журналистики Эстонии совсем никто не заморачивается. Такое чувство, что даже сами главные редакторы СМИ на русском языке. Русская журналистика отходит. Неграмотность, вымерли целые жанры – журналистское расследование, судебный репортаж, в упадок пришло интервью. Этнических русских, не знающих эстонского языка, зачастую интервьюируют журналисты-эстонцы, а коллеги из русских редакций переводят на русский язык. Вот с таким подвывертом.

Пресса — четвертая власть. Мы сегодня особенно четко видим, как пресса формирует общественное мнение. Не кажется ли тебе, что наблюдается перебор, и журналистика во многих странах работает по принципу «что хочу, то и пою». Нет цензуры, нет внутренних ограничителей. Так должно быть? Или такое положение дел анормально?

Недавно, чтобы договориться об одном контент-анализе, я обратилась к авторитетному эксперту в области СМИ. Так он буквально на грани истерики выдал: «Какая пресса, какой анализ, что анализировать?! Посмотрите, что они вытворяют, подвели мир к войне!» С ним трудно не согласиться.

Общественное мнение пресса формировала всегда. Но одно дело, когда, скажем,  при авторитаризме, другое – когда народу сказали, что на дворе демократия, а  общественное мнение формируют по тому же принципу, глядишь, еще круче. На фоне «как транслируют власти, так и пою» принцип «что хочу, то и пою», согласись, сравнительно безобиден. Известный российский журналист Владимир Познер, которого трудно заподозрить в антипатии к США и который прекрасно ориентируется в работе ведущих американских СМИ, недавно с горечью констатировал: «Они представляют только одну точку зрения».

Когда власть – любая – распоясывается, это плохо. Самоцензура прессой забыта, эти самые внутренние ограничители начисто проржавели. Кодекс журналистской этики по-прежнему существует, но бьюсь об заклад, что мало кто из журналистов, в особенности молодых, в него заглядывал. Наверно, считают его рудиментом. А, скорее всего, даже не задумываются на эту тему.

Скучаешь по работе журналиста?

Скучать по работе, которую, так или иначе, работаешь каждый день, невозможно. Разве что немного по редакционной жизни «старого типа» – когда летучки со спорами (и какими!), жаркие обсуждения в коридорах, горящие глаза – да-да, представляешь? – и крик «это будет бомба, старик!». Мне повезло, я это застала. Теперь редакции напоминают кладбища – все по-канцелярски спокойны и безучастны.

Приходилось ли тебе сдерживаться в выражении своего мнения?

Нет.

Как работается у Яны Тоом? Чем конкретно ты занимаешься?

Нормально работается. У меня отличные коллеги. Чем конкретно занимаюсь? Это довольно длинный перечень. Из основного – все, что связано с бесплатными юридическими консультациями в бюро Яны Тоом и на выезде, а также общение с многочисленными посетителями (разумеется, это делают все  советники) и решение их вопросов, ответы на письма и обращения, написание новостных материалов, пресс-релизов, интервью, переводы, запросы от имени бюро и публикация ответов на них, подготовка необходимой для евродепутата информации, проекты под ключ.