Доколе? Об этом не напишут Эстонские медиа!
Похожие статьи
Если понимать заголовок как вопрос, то ответ на него – нет, не размножаются. Если «неволя» – это тюрьма, а не, например, зоопарк. Про зоопарк – не знаю, a в тюрьме этот COVID-19 точно не размножается. Кто ж ему даст? Особенно с учётом того, что в целом граждане бандиты вполне трепетно относятся к своему здоровью.
За примером далеко ходить не надо. В начале весны местная вода отчего-то дико сушила кожу. Так вот на прогулке 40 минут из отведённого часа граждане бандиты всерьёз обсуждали какой крем для рук лучше. Из тех, что предлагаются в «магазине», конечно. Взрослые, и в большинстве своём опасные мужики – и крем для рук…
«Заехавший» в тюрьму первым делом попадает в карантин. Этот отсек легко узнать – он оклеен изнутри плёнкой. Первые 10 дней в карантине – испытание для «первохода» вроде меня, на вопросы практически никто не отвечает, порядков в тюрьме не знаешь, и.т.д. Диалоги с замотанными в плёнку служащими тюрьмы такие, например:
- Жалобы есть?
- Да. Мне не хватает жидкости. Я обычно пью два литра в день, а тут всего 300 граммов дают…
- И что Вы в связи с этим предпринимаете?
- А что я могу?! Не из-под крана же воду пить
- Почему? У нас все её пьют
На все вопросы ответ один: вот выйдете из карантина, у Вас появится контактное лицо, его и спрашивайте. Разговоры ведутся, разумеется, в масках.
Готов поспорить, что практически никто на воле не задумывался о том, каково это – карантин (общереспубликанский) в тюрьме? Я тоже не задумывался, а вот пришлось. И пришёл к выводу, что время, проведённое в тюрьме во время особого положения, следует засчитывать если не год за два, то уж с каким-то поправочным коэффициентом – точно. Поскольку во время особого положения были отменены все свидания, а также закрыт доступ к холодильнику. Тяжесть первого объяснять не буду, и так понятно, а вот про холодильник сразу всё станет ясно, если сказать, что «магазин» приезжает один раз в две недели. То есть скоропортящиеся продуктов ты практически не можешь покупать – они все испортятся.
Тяготы и лишения, связанные с особым положением тюрьме «компенсировали» так: перестали отключать электричество в камерах с 00.00 до 06.00 и добавили в телевизионный пакет 3 канала. После окончания особенного положения, которое в тюрьме заканчивается тогда, когда директор прикажет, эти каналы немедленно убрали. А потому что не фиг. И электричество по ночам – отключили.
В мае до тюрьмы дошла вакцина, что подстегнуло разговоры в местном сообществе – прививаться или нет? Для граждан бандитов ответ на этот вопрос не так прост, как могло бы показаться, т.к. некоторые обладают специфическим букетом заболеваний, в том числе ВИЧ, и уже чуть не пожизненно, как я понял, сидят на таблетках. Называется это «прилипшие». Поэтому общий вердикт был – подождём. Я же решил не ждать и привиться Pfizer‘ом, что и сделал при первой возможности. Вдруг на волю – а я без COVID-паспорта?
Его, кстати, у меня нет по сей день, хотя второй укол мне сделали ещё в конце июня. Если кто-то хочет свалить Танеля Кийка – читайте дальше!
Как читателю уже давно стало понятно, я – старообрядец. У меня нет ID-карты, Smart-ID и прочих прибамбасов, а также я не в состоянии поддержать разговор про крем для рук. Короче, этот COVID-паспорт мне нужен на бумаге. Тюрьма его не выдаёт. Уколы – делает, а вот справку не выдаёт. Справку, согласно распространённой тюрьмой информации, выдаёт Департамент социального страхования. В Тарту. Куда надо послать письмо приложенного содержания, присовокупив копию паспорта. В письме, кстати, следовало указать причину – что у меня «отсутствует возможность аутентично идентифицировать себя при помощи ID-карты, Mobiil-ID или Smart-ID“.
Копию я заказал, письмо написал и отослал. Получаю ответ:
«Возвращаем Вам представленное в Департамент социального страхования заявление о выдачи справки об иммунизации Covid.
К сожалению, принять Ваше заявление мы не можем.
Согласно п.7, ч.1 ст. 53 Закона о нотариате, право подписи заключённого под заявлением должно быть заверено со стороны директора тюрьмы.
С уважением,
Департамент социального страхования.»
Нет, не иссякает земля эстонская на дебилов! Воюешь с ними, воюешь, вроде даже побеждаешь, а они всё есть и есть! И, мало того, что – есть, они ещё и действуют!
В чём причина моего возмущения? Если коротко, то безликий «Департамент социальной страховки» потребовал от меня чтoбы моя подпись под заявлением к нему была заверена нотариально. Не имея к этому никаких законных оснований. То положение Закона о нотариате, на которое ссылается Департамент, говорит лишь о том, что заверение подписи со стороны директора тюрьмы приравнивается к нотариальному заверению – и всё! Для того, чтобы требовать нотариального заверения подписи, требуется закон. Так, например, Закон о крепостной книге говорит о том, что все записи в ней делается на основании нотариально заверенных документов, и т.д.
С подобного рода самодеятельностью бюрократов я воюю уже четверть века, и неизменно побеждаю. Так, однажды от меня потребовали нотариального заверения выданной мне доверенности… в Комиссии по трудовым спорам. На основании… Устава Комиссии по трудовым спорам. Но Устав – не закон, и, нажаловавшись на эти фантазии канцлеру юстиции, я добился отмены этого положения Устава. Но самомнение бюрократов непоколебимо, и вот уже очередной идиот требует не просто челобитной, а нотариально заверенной челобитной. Идёт на фиг!
В припадке праведного гнева вызываю «контактное лицо» и обрисовываю ему ситуацию. Обрисовываю долго, потому как организация полувоенная, и допустить, что государственный департамент не просто совершил ошибку, а злобно занимается самодеятельностью, контактное лицо просто не может допустить. Помогли два аргумента: 1) это реально дополнительная (и незаконная!) перегрузка на директора тюрьмы и 2) я ведь могу обратиться в суд, куда меня надо будет водить – выводить, делать мне копии, водить к компьютеру и т.д. Не проще ли коротко изложить директору, дай Бог ему здоровья, наш разговор в красках с тем, чтобы он поднял трубку и прочистил мозги директору рекомого Департамента?
Контактное лицо пожевало нижнюю губу и пообещало доложить, куда надо. Спустя буквально несколько дней оно, лицо, предстало передо мной вновь и сообщило, что директор тюрьмы и Департамент социального страхования договорились о том… как они будут взаимодействовать в благородном деле заверения подписей заключённых.
Занавес.
Философское отступление: уже не раз отмечалось, что Европейский Союз не решает проблемы – он учится жить с проблемами. В прошлой статье я писал о том, как Языковой департамент практически согласился с тем, что Таллинская тюрьма самостоятельно раздаёт категории… государственного языка. Не эстонского, а государственного! Теперь уже тюрьма согласилась с тем, что будет выполнять насквозь незаконные требования Департамента социального страхования. Это у нас «управленческая культура» такая – отхватил себе денюжку, так и сиди на ней смирно, и на чужую не суйся?
Получив от «контактного лица» это известие, я в раздражении чрезвычайном написал директору тюрьмы нечто, наиболее близко по жанру к «возражению». В котором слово «идиоты» употребил, наверно, раза четыре. И вот ведь что обидно: наша «управленческая культура» такова, что в сухом остатке от этой истории останется только то, что какой-то русский назвал целый Департамент социального страхования идиотами. Почему назвал, прав или не прав был при этом тот самый русский – никого не волнует. Как-то в понятных местным обитателям терминах я сформулировал этот феномен так: в Эстонии виноват не тот, кто испортил воздух, а тот, кто предложил открыть окно.
Ответа от директора тюрьмы у меня всё ещё нет, как нет и справки. Подсудимому в Таллинской тюрьме не выдают справку про COVID-19!
P.S. Кстати, феномен этот явно проявлен и в моём уголовном деле. Государственный прокурор Инна Омблер через слово пишет о том, что я дискредитировал государственные органы и органы правопорядка Эстонии, а вот почему и за что – ни слова!
Окно откройте!
P.P.S Рассказать про тюремную медицину в одном тексте не получилось. Придётся продолжить.
Отлично… Жанр публицистики, эссеистики и короткого юмористического рассказа… У автора есть литературные способности, что очень кстати и весьма перспективно.