Доколе? Об этом не напишут Эстонские медиа!
Похожие статьи
Я живу в Латвии, журналист, гражданский активист. Основное направление моей общественной деятельности – это защита прав и интересов русского меньшинства в Латвии. И, наверное, наиболее запомнившееся событие, это организация референдума за присвоение русскому языку официального статуса в 2011-2012 году.
Сначала что я хочу сказать, я хочу – мне кажется, это важно – опровергнуть миф о том, что какое-то ужесточение политики внутри Латвии в отношении русских её жителей, вообще в отношении оппозиции, что оно как-то связано именно с политикой России. То есть якобы это реакция на те или иные шаги России. Но на самом деле генеральная линия, направленная на вытеснение из Латвии русского населения, она не менялась никогда, стратегия не менялась никогда. Были некоторые колебания тактические, но стратегия всегда оставалась одной и той же. И смысл этой стратегии заключался в том, чтобы добиться ликвидации русского сообщества Латвии. Естественно, не в физическом смысле, а именно как сообщества, то есть разрушить все связи, которые связывают людей, говорящих на русском языке, в единое сообщество.
Для этого требовалось удушить, так сказать, русские СМИ, ликвидировать образование на русском языке и уничтожить наши памятники, то есть какие-то объекты, в которых собирается коллективная память. Все это, в общем-то, делается и, к сожалению, надо признать достаточно успешно. А целью является – чтобы мы либо уехали из Латвии, либо ассимилировались. Такой смысл я вкладываю в понятие ликвидация русского сообщества.
Однако, несмотря на то, что генеральная линия все время оставалась неизменной, конечно же, определённые изменения после 24 февраля 2022 года произошли, произошли по принципу – война все спишет. И репрессивные органы Латвии руководствуются сейчас фактически этим принципом – война все спишет. И некоторые новшества появились, во-первых, конечно, расширение круга репрессируемых. Всё-таки до обозначенной даты круг людей, которые подвергались бесконечным уголовным преследованиям, посадкам в тюрьму и так далее, он был, в общем-то, известен. Это были довольно известные люди именно как общественные активисты. Сейчас этот круг расширился, и в сети, так сказать, спецслужб попали люди, которые никогда не учувствовали ни в какой, ни общественной, ни политической деятельности. Это один момент.
Кстати, сразу же тогда упомяну о статистике, статистика очень впечатляющая, то есть по, скажем так, мотивам русско-украинской войны в Латвии возбуждено в районе 40 уголовных дел, уголовных процессов, как теперь говорят. И я хочу подчеркнуть, что сюда не входят те дела, которые связаны, например, с участием в боевых действиях и что-то такое. Это именно чисто словесные преступления, то есть человек дал неправильную с точки зрения государства оценку русско-украинскому конфликту. 40 это очень много, в масштабах страны, в которой живет 1 800 000, это официально по списку, это можно считать массовыми репрессиями. Чтобы вам было понятно, например, в России население в 80 раз больше. И если мы умножим 40 на 80, то представим, что за преступления в фейках про армию в России, например, где-то 3 000 уголовных дел, но там нет и близко такого числа. Это я не влезаю ни в какие подобные вопросы, я просто показываю массовость репрессий, которые происходят в Латвии.
Главным инструментом этих репрессий – это тоже новшество – стала статья 74 прим. уголовного закона Латвии. Статья эта формулируется следующим образом: оправдание, отрицание или прославление геноцида, преступления против мира, преступления против человечности и военного преступления.То есть это статья, которая когда-то была во многие европейские законодательства внесена именно по той причине, что появились тенденции к ревизии холокоста. И именно поэтому эта статья была, так сказать, внесена практически повсюду в Европейском союзе. И она же касалась оправдания тех преступлений, которые зафиксированы уже позднейшими трибуналами, допустим, по Ирландии или в Югославии и так далее.
Но новшество заключается в том, что эта статья впервые применяется к действующему, реально происходящему в реальном времени конфликту, когда еще не было никаких судов, зафиксировавших, допустим, военные преступления с обеих сторон. Не было еще ни одного приговора, на который можно опереться. То есть получается совершенно абсурдная ситуация, когда человека судят за оправдание преступления, которое само по себе в законном порядке преступлением не признано. Как известно, только суд может признать виновным человека. Фактически эта статья стала таким инструментом, с помощью которого можно, как говорится, схватить любого человека, который выразил симпатию России. Даже неважно, в каком смысле, потому что получается, что, выражая какую-то симпатию к России, к ее политике или ее культуре, неважно, он как бы, так это формулируется, оправдывает агрессию, оправдывает совершаемые в ходе этой войны преступления и так далее. Собственно говоря, эта статья стала главным инструментом по затыканию ртов.
Если я не ошибаюсь, был доклад службы государственной безопасности, где-то больше 2-ух десятков дел именно по этой статье или иногда вкупе с другими статьями, у меня, кстати, тоже, эта статья. Но дело-то в том еще, что эти дела начали заводиться, когда не было не только судебных процессов, не было фактически и расследований. Как таковые расследования начались позже, их результаты только-только сейчас начинают публиковаться. И, кстати говоря, публикуются и о совершаемых, так сказать, преступлениях украинской армии, но это не берется абсолютно в расчет. Это один такой очень важный инструмент затыкания ртов, важный инструмент ликвидации, по сути, свободы слова.
Что мы здесь наблюдаем? Почему я считаю, этот момент очень важный с точки зрения перехода от правового государства, но со всеми тоже оговорками, со всем присущим лицемерием и так далее, но переход все-таки от правового государства к новому тоталитаризму? Потому что правовое государство, как ни крути, оно все-таки базируется на принципах строгой законности. А тоталитарное государство базируется на принципах политической необходимости. То есть судебная система и вообще вся правоохранительная система основывается уже не на праве, в котором все стороны ознакомлены, это общие правила игры, мы все понимаем в них, это принцип строгой законности. А теперь это – как бы, если можно перешагнуть через закон, потому что эта статья она совершенно не применима на самом деле. Она не может быть адекватно применена к тем событиям, которые сейчас происходят на Украине, потому что, как я уже сказал, судебных процессов не было.
Теперь вторая статья, которая тоже стала важным инструментом для репрессий – это разжигание национальной ненависти. По сути, эта статья подверглась тотальной ревизии. И я считаю, что эта ревизия это тоже такой путь от правового государства к тоталитаризму. То есть раньше под понятием «разжигание ненависти» предполагался откровенный hate speech, то есть откровенный язык ненависти. Когда люди другой национальности подвергались унижению, оскорблению, их сравнивали с каким-то насекомыми, бактериями и так далее. То есть это такие высказывания, которые мостили дорогу к насилию. То есть когда мы понимаем, что это не люди, расчеловечивание – вот правильный термин, это был принцип расчеловечивания. И я считаю, что такая статья, которая карала за такие высказывания, в принципе сама по себе она нужна в уголовном законе, чтобы сдерживать какие-то крайние проявления, эмоции и все эти проявления ненависти.
Но сейчас как-то все пошло по-другому, и теперь она – по крайней мере, в Латвии, и какое-то у меня такое чувство, что постепенно и в Европе всей – она толкуется совершенно по-другому. Я приведу пример из своего уголовного дела. Например, я призываю людей прийти 9 мая к памятнику освободителям и в частном порядке, потому что мероприятие были запрещены, возложить цветы. Мне инкриминируется разжигание ненависти. Как это объясняется? Это объясняется следующим способом, следующим путем – поскольку латышская нация, так утверждает обвинение, этот праздник и этот памятник не приемлет, я тем самым разжигаю вражду между двумя национальными группами. То есть я порчу настроение как бы одной из этих групп, вот именно так. То есть оно теперь трактуется как – ты доставляешь некий стресс людям, принадлежащим к какой-то группе.
И так может дойти до того, что, грубо говоря, уличный музыкант, который играет в подземном переходе, если он поет песни на русском языке, и мимо идет человек, для которого русская речь неприятна, то это тоже можно считать разжиганием вражды. Я нисколько не утрирую, примерно сегодня именно так трактуется эта статья. И она тоже становится способом затыкания ртов.
И второй момент – ревизии, в этой же статье о разжигании ненависти, он заключаются в том, что всегда мы руководствовались старым, был такой, документом ООН, который четко фиксировал, что язык ненависти не распространяется на правительственные учреждения, государственные учреждения, политические партии и так далее. То есть, грубо говоря, сказать, что правительство Латвии состоит из кретинов, это – согласно классическому определению hate speech – это не является hate speech. Если бы я обозначил таким образом какую-то национальную группу, дело другое.
Но теперь это трактуется опять же таким ревизионистским образом, поскольку правительство все состоит из лиц одной национальности, то таким образом, если я говорю, что это правительство состоит из людей мало высокоинтеллектуальных, то тем самым я оскорбляю в их лице всю нацию. У меня есть, например, такой замечательный эпизод в моем уголовном деле, где я говорю, что президент Зеленский это выходец из шоу-бизнеса. Это просто правда, это просто факт. Я даже не называю его оскорбительно, а говорю, что он выходец из шоу-бизнеса. И это инкриминируется мне, как разжигание ненависти к украинцам, потому что это значит, что украинцы настолько не подготовлены к демократии, что они избрали президентом вот такого человека, якобы я вот это хочу сказать.
Короче говоря, все эти моменты, я специально остановился на таких юридических моментах, то есть это полное перетолковывание классических понятий, фундаментальных понятий права. Какое-то их такое тотальное искажение и выворачивание наизнанку, что эти статьи могут становиться инструментом не просто даже точечных, индивидуальных, но и массовых репрессий. И это, кончено, вот такая прелюдия к переходу к какому-то совершенно новому политическому устройству, которое пока предварительно можно обозначить, как новый тоталитаризм.
