Образование

Физика сама по себе предмет скучный, а уж когда ее излагают таким скрипучим и монотонным, как зубная боль, голосом, с сомнительной дикцией (Ваня-в-кубе практиковал чревовещание по причине перманентной челюстной судороги), то и вовсе хуже гипноза. Монотонная и размеренная, как метроном, ходьба вдоль доски. Монотонное и размеренное бормотание, прерываемое монотонным постукиванием мела.

Самый первый лектор был миниатюрный профессор, читавший нам "Технологию полиграфического производства". Николай Николаевич Полянский. Очень вылощенный, очень пафосный, очень исполненный чувства собственной значимости.

Зато в "Противном" иногда “выкидывали” баночное пиво “Золотое Кольцо” и сладкое Советское Шампанское. Равная удача. Пиво я не пила, находя его горьким, тогда добрые мои друзья сказали “Какая фигня! Сейчас сахара подмешаем. Будет сладко”. И подмешали ведь. И я это выпила. И было мне сначала очень хорошо. А потом очень плохо.

Африканские студенты чаще поступали учиться в медицинские вузы, но и книгоиздание не забывали. Поэтому на весь наш курс у нас имелся один чернокожий студент, Чарлз Кибило Кетер, сокращенный до Чарлик или Чарлуша, гордый сын земли кенийской, добродушный, смешливый, охочий до разговоров и компаний. Он часто заходил к нам в гости, поболтать, чаю попить, иногда приносил хороший растворимый кофе. Его мы распознавали так. Стук в дверь. “Войдите!” - надрываемся мы. Стук второй раз. Ясно, Чарлуша пришел. Кричим “Войдите” тоном ниже - все равно он не войдет прежде третьего стука. Третий стук - дверь распахивается, не дожидаясь ответа, на пороге стоит сияющий курчавый прототип “нашего всего” Александра Сергеевича и радостно сообщает: Дратути! То ты казала?

Самая актуальная проблема русскоязычной общины – образование, поскольку от него зависит наше будущее. Тут методы дискриминации резко отличаются. В США английский язык объединяет большинство и чернокожее меньшинство – а проблема проявляется в первую очередь том, что школы в «черных» районах страдают от недофинансирования. У нас же проблема в том, что не учитываются особые потребности нацменьшинств – в преподавании на родном языке.

С информацией ровно то же, что с физической пищей, надо очень хорошо разбирать, что и сколько потреблять, чтобы выжить и выжить качественно. Грязная информация наносит такой же вред организму, как и грязная вода и еда. В эпоху очень грязной информационной среды, в ситуации информационного потопа, каждый приемник должен устанавливать свои дополнительные собственные фильтры, потому что общественные фильтры не действуют. Многие устанавливают фильтры такой степени непроницаемости, что полностью теряют ориентацию в сложном меняющемся окружающем внешнем субъекту мире. Это путь комфортный, но гибельный. Тут нужно точно знать, не только, какую информацию ты потребляешь, но и как устроен и настроен твой собственный фильтр понимания. Чтобы качественно фильтровать, надо знать устройство фильтра — кодирующего-декодирующего механизма нашего сознания.

В общаге существовала строгая иерархия. Почти как в армии. На первом курсе новички-салаги жили в комнатах по 5-6 человек, где панцирные койки стояли бок о бок, на одну душу приходилось полторы полки в древнем стенном шкафу и для интимных вещей полагалась прикроватная тумбочка.

Опять поступаю на скульптурное отделение Эстонской Академии Художеств, это уже третий раз. Тут надо заметить, что ЭАХ была одним из ВУЗов, который был отдан на откуп исключительно национальным кадрам, преподавание велось на эстонском, набор на курс в году составлял от 3 до 12 человек в зависимости от факультета, и основным критерием поступления была “правильная” национальность. То был отдаленный привет из начала 80-х будущему.

Андрей Лобов рассказал, какие стереотипы о русских, живущих в Эстонии, до сих пор существуют, и почему в борьбе с русским языком эстонские власти вышли за рамки нормальности, какие стереотипы о русских Эстонии сохранились среди эстонского населения, как проблема общения между общинами была создана искусственно, и почему в борьбе за права гражданина или негражданина не стоит делать ставку на одну политическую силу.

На уровне международного права к дошкольной и вузовской «языковым реформам» отношение твердо отрицательное. К школьной «реформе» – преимущественно отрицательное. Латвийские же судьи, хотя обязаны законом в первую очередь защищать интересы детей, на практике к этому не готовы. Они отчасти поддерживают в аналогичной ситуации лишь свободу выбора для студентов. Это уважение к личности не распространяется на дошкольников и их родителей.